11 декабря 1994 года началась первая Чеченская война. Война, про которую потом скажут, что она была никому не нужна и закончилась позором для России. Но это лишь официальная дата ввода Объединенной группировки федеральных войск (ОГФВ) на территорию самопровозглашенной республики. По сути, война в Чечне шла с 1991 года, и развязали ее «борцы за свободу и демократию» Ельцин и Хасбулатов, которые еще до начала Операции по восстановлению конституционного порядка оказались по разные стороны баррикад…
Когда власть ценнее государственности
Бывший председатель Верховного совета Чечено-Ингушской АССР Доку Завгаев вспоминал: «…Война началась тогда, когда среди бела дня был убит Виталий Куценко, председатель Грозненского городского совета…». Речь о событиях 6 сентября 1991 года, когда официальная власть в республике была свергнута Общенациональным конгрессом чеченского народа во главе с Дудаевым. Но как в Москве допустили подобное? И почему сразу же не покарали за непослушание?
К тому времени уже во всю разгоралось противостояние между руководством СССР и РСФСР — Горбачевым и Ельциным. Консервативные власти кавказских автономий поддерживали первого. В частности, тогдашний глава Чечено-Ингушской АССР Доку Завгаев, у которого сложились весьма натянутые отношения с российским руководством. На этой почве и сложился ситуационный союз Хасбулатова и Дудаева, нацеленный на свержение Завгаева. Дудаев тогда получил от российского руководства устные гарантии, что чрезвычайное положение в республике вводить не будут, и, почувствовав слабость руки Москвы, начал действовать.
Умиротворение шакала
Но, вопреки планам российского руководства, ограничиваться только сменой власти глава сепаратистов не хотел. Только тогда Ельцин, кажется, осознал, какого джинна он выпустил, но его Указ «О введении чрезвычайного положения в Чечено-Ингушской республике» от 7 ноября 1991 года не был поддержан Верховным Советом. Впрочем, на то были вполне понятные причины — у России просто не было вооруженных сил для реализации президентского приказа, так как подчинялись они тогдашнему Министру обороны СССР Евгению Шапошникову. И как европейские руководители в 1930-х, российские выбрали аналогичную тактику «умиротворения шакала», сделав вид, что в Чечне все нормально.
Дальше терпеть уже было невозможно
Вот только не замечать Дудаевскую Ичкерию становилось все сложнее. После роспуска СССР в республике объявили о своей независимости и жизнь в некогда относительно благополучном регионе поменялась в корне. Здесь процветал бандитизм, захват заложников и работорговля, а деньги по фальшивым авизо триллионами шли в Грозный. После того, как летом 1992 года российские войска были полностью выведены из Чечни, оставив там огромное количество техники, вооружения и боеприпасов, Дудаев прекратил перечислять налоги в госказну. Но федеральный центр продолжал субсидировать регион, делая хорошую мину при плохой игре.
Как рассказывал Анатолий Куликов, тогдашний замминистра МВД, уровень преступности вырос небывало: 2 500 убийств за год при населении в 900 тысяч не шло ни в какое сравнение даже с традиционно криминальной Ростовской областью, где убийств регистрировалось не более 400-120 при населении 4,5 миллионов. Дальше терпеть уже было невозможно, и в конце июля 1994 года было озвучено решение политического руководства страны — готовить силовую операцию.
Хуже, чем предательство
Но и здесь все пошло не по плану. Обворованная российская армия, офицеры которой получали копейки и были вынуждены подрабатывать охранниками, была не готова к войне на своей территории. А Дудаев к тому времени уже три года сколачивал боеспособную армию, привлекая в нее бывших советских офицеров и иностранных наемников. Неудивительно, что и к вводу войск, и к штурму Грозного его боевики были прекрасно готовы. К тому же российские операции несколько раз откладывались по «головотяпству» военного руководства.
Так что ставший катастрофой новогодний штурм Грозного был еще не предательством. Он был плохо подготовленной глупостью: гладко на бумаге — как говорится. А предательство… Предательство пришло потом… Но это уже тема для отдельного разговора.